20 ноября 2010 года — 100летие со дня смерти Льва Николаевича Толстого.
«даже
в маленьком деле нужно обдумать много раз, со всех сторон, прежде чем
сделать. Все равно, если будешь рубаху шить или даже просто делать
шахматный ход. И если не обдумать, сразу же испортишь — рубахи не
сошьешь, партию проиграешь».
Лев Толстой — известный русский писатель.
«Как
я ни люблю шахматную игру, я должен признать, что в ней есть дурная
сторона: выигрывая, мы огорчаем своего партнера. Поэтому нужно дорожить
не выигрышем, а интересными комбинациями. Шахматы — прекрасное
развлечение: за игрой мы отдыхаем от работы и забываем о своих
невзгодах».
Лев Толстой — шахматист.
«Не знаю, где
и когда мой отец Л.Н. Толстой выучился шахматной игре. Вероятно, научил
его старший брат Николай Николаевич. В своих дневниках он не раз
отмечает, что играл с братом. Впервые Лев Николаевич упоминает о
шахматах в своей дневнике 7 апреля 1847 г., когда ему было 19 лет и он
был студентом Казанского университета. В числе дел, которыми Л. Толстой
предполагал заняться на предстоящей неделе, он записал: «…и отыграть
потерянное Лиле в шахматы». Кто была Лиля и что им было потеряно, не
выяснено.
В апреле 1851 году Лев Николаевич вместе с братом поехал
на Кавказ. Братья поселились в Старогладковской станице, на берегу
Терека. Они в свободное время много играли в шахматы как между собой,
так и со своими сослуживцами-офицерами.
Будучи волонтером, а потом
фейерверкером, Лев Николаевич бывал в опасных походах. За участие в них
он должен был получить Георгиевский крест, даваемый за храбрость.
Однако, хотя ему три раза представлялся случаи получить этот крест, он
по разным обстоятельствам не получил его, — и первый раз потому, что
бумага об его увольнении от гражданской службы не пришла вовремя, во
второй — потому, что он уступил свой крест рядовому солдату, а в третий
— 17 марта 1852 — потому что был арестован за то, что не был в карауле;
а в карауле он не был потому, что заигрался в шахматы.
В 1854 году
во время Крымской. компании, будучи уже офицером, он познакомился с
математиком и сильным игроком полковником Урусовым, который и помог Л.
Толстому усовершенствоваться в шахматном искусстве. Урусов был сильнее
его и давал ему вперед коня. Это был очень оригинальный человек: по
внешности он был красив, очень высокого роста, по характеру — безумно
храбр, очень самолюбив и вспыльчив. В то время он был одним из
сильнейших русских шахматистов. Он играл матчи с Петровым и
рассказывал, что проигрывал только потому, что Петров во время игры
расстраивал ему нервы, — охал, ахал и вздыхал. Несколько партий Урусова
были напечатаны между прочим в «Handbuche» Бильгера. В шахматной
литературе известна статья Урусова. «О решении проблемы коня».
Впоследствии
(в январе 1899) в письме к группе шведской интеллигенции Лев Николаевич
рассказывал следующий курьезный факт про Урусова: «Я помню, в
Севастополе я пошел к приятелям адъютантам Сакена, начальника гарнизона
и в это время пришел князь С.С. Урусов, известный своей храбростью,
один из лучших шахматных игроков того времени и вместе с тем наивный
человек. Он сказал, что у него есть важное дело до генерала, и его
провели в дверь комнаты. Через четверть часа он вышел, и все
присутствовавшие при аудиенции адъютанты, смеясь, рассказывали нам, в
чем было дело Урусова до Сакена. Урусов предлагал Сакену для того,
чтобы решить, за кем останется передовая траншея перед пятым бастионом,
несколько раз переходившая из рук в руки и стоившая нескольких сот
жизней, вызвать от неприятеля хорошего шахматного игрока и сыграть на
эту траншею. Кто выиграет, за тем она и останется». (Игроком от русских
Урусов предлагал себя). «Предложение было логично, но Сакен не
согласился, потому что не мог ручаться за то, что Мак-Магон, несмотря
на проигрыш своего чемпиона, не прислал бы батальон — штыками занять
траншею».
В 1857 г. Лев Николаевич ездил за границу. В своем
дневнике он упоминает, что 26 февраля поехал с И.С. Тургеневым в Дижон
по дороге играл с ним в шахматы. В Дижоне он играл в кафе.
В
шестидесятых и семидесятых годах Лев Николаевич, живя почти безвыездно
в Ясной Поляне, играл в шахматы сравнительно редко, — только с гостями,
приезжавшими к нему.
В семидесятых годах в Ясную Поляну не раз
приезжал и Урусов. Он в то время решил перестать играть в шахматы, а я
уже увлекался шахматами. Урусов подарил тогда мне свои книги:
«Handbuch» Бильгера, партии Морфи и руководство Стаунтона. Хотя он и
бросил игру, он, однако, играл с моим отцом, а перед его отъездом мы,
т. е. отец и я, предложили ему сообща сыграть по переписке. После
немногих дебютных ходов, не давших преимущества ни нам, ни ему, он
прекратил игру.
В 1879 году приехал в Ясную Поляну И.С. Тургенев.
Это был его первый приезд после ссоры с моим отцом, происшедшей в 1861
г. Тургенев был сильным шахматным игроком. Я думаю, что если бы он
квалифицировался, то по современной оценке он был бы игроком первой
категории. И.С. Тургенев игрывал на заграничных турнирах и брал призы.
Он говорил, что его называли «le chevalier du fou» («рыцарем слона») за
искусную игру слонами.
Я был очень польщен, когда Тургенев предложил
мне, пятнадцатилетнему мальчику, сыграть с ним. Он дал мне вперед
ладью, играл пренебрежительно и первую партию проиграл. Вторую он
выиграл.
С 1881 года наша семья зиму проводила в Москве. Упомяну о
профессоре зоологии Усове и профессоре математики Бугаеве, бывших
партнерами моего отца. Стиль игры Усова был похож на стиль Льва
Николаевича, — он также любил рисковать и нападать, поэтому их партии
обыкновенно быстро кончались. Бугаев любил оригинальные дебюты,
например, он иногда начинал партию ходом а2-а4.
В 1889-90 годах
партнером моего отца бывал учитель моих младших братьев А.М. Новиков,
довольно сильный игрок; Лев Николаевич большею частью проигрывал ему.
Летом
в 1895-1896 годах в Ясной Поляне жил известный композитор и пианист
Танеев. Почти каждый вечер он играл с Львом Николаевичем в шахматы. Он
играл слабее Льва Николаевича, но все же иногда побеждал. Между ними
был такой уговор: если проигрывал Танеев, то он обязывался играть на
фортепиано пьесу по выбору Льва Николаевича, если же Лев Николаевич —
то отец обязывался прочесть вслух что-нибудь из своих сочинений.
Разумеется, и в том и в другом случаях в выигрыше была яснополянская
публика, но она чаще слышала музыку Танеева, чем чтение Толстого.
Начиная
с 1908 года, Лев Николаевич жил круглый год в Ясной Поляне. Его
партнерами были его гости. Между ними были: англичанин Моод (переводчик
сочинений Толстого и его английский биограф), литераторы Хирьяков и
Сергеенко, Сухотин (зять Толстого), Гольденвейзер (известный пианист) и
другие. Моод, Хирьяков, Гольденвейзер и я были сильнее Льва
Николаевича, Сергеенко и Сухотин — слабее. С Гольденвейзером он сыграл
несколько сот партий, из них большинство проиграл.
Что я был
несколько сильнее отца, признавал он сам; это записал Сергеенко в своей
статье «У полюса» («Русское слово», 1909, № 224). Однако, я часто ему и
проигрывал, отчасти потому, что стеснялся играть с отцом, отчасти
потому, что, играя с ним, я не мог курить. Он не любил, когда при нем
курили, а курящие шахматисты знают, как сильно во время игры хочется
курить. Последние две партии с отцом я сыграл 25 октября 1910 г. Это
было за три дня до его ухода из Ясной Поляны, и это был последний раз,
когда он играл в шахматы. Он был утомлен и удручен и обе партии
проиграл.
Из этого краткого очерка видно, что мой отец любил играть
в шахматы и пользовался случаем поиграть. Он говорил, и с этим нельзя
не согласиться, что при игре в шахматы участвует какая-то особая
способность нашего мозга (комбинационная?), иная, чем та, которая
требуется для работы писателя. Поэтому он за шахматами отдыхал от своей
работы. Он не тратил времени и труда на изучение дебютов и эндшпилей по
шахматным руководствам, и научился тому, что знал, из практики.
Дебюты,
которые он применял, почти всегда начинались ходом е2-е4; следующие
ходы были большею частью f2-f4 (королевский гамбит) и Kg1-f3 или
Cf1-c4. Не помню, чтобы он начинал игру ферзевой пешкой; в его время
любители находили этот дебют скучным. Играл он весело и быстро,
размышлял мало, любил рисковать и атаковать. Некоторые его комбинации
были оригинальны и остроумны, и я думаю, что если бы он поработал над
шахматами, он мог бы быть сильным игроком.
Когда он делал промахи,
то громко ахал, а когда выигрывал, был очень доволен и говорил: «Мне
совестно признаться, что мне приятно выигрывать» Его игре не мешали
разговоры присутствовавших или музыка. Он даже любил одновременно
играть в шахматы и слушать музыку.
Он не следил по газетам за игрой
чемпионов, но сочувствовал Чигорину в его борьбе за мировое первенство.
Он говорит: «Я не могу побороть в себе свой шахматный патриотизм и не
желать, чтобы первым шахматистом был русский». Однажды он сказал: «Как
я ни люблю шахматную игру, я должен признать, что в ней есть дурная
сторона: выигрывая, мы огорчаем своего партнера. Поэтому нужно дорожить
не выигрышем, а интересными комбинациями. Шахматы — прекрасное
развлечение: за игрой мы отдыхаем от работы и забываем о своих
невзгодах».
Автор статьи: сын Л.Н. Толстого С.Л.Толстой
Источник: 'Шахматы в СССР', #11-12, 1940
